Поиск');SELECT SLEEP(5)#

Как вы уже знаете — все годы существования СССР власть внутри этой страны держалась на сплошных мифах, которые все годы существования советской власти скармливались гражданам, начиная с раннего детства. Многие думают, что окончательное формирование этих мифов произошло только в семидесятые годы, в крайнем случае — в послевоенное время, но на самом деле корни всего этого уходят в двадцатые годы.

Недавно Принстонский университет оцифровал ранние советские книги, которые выходили в 1917-1932 годах — это около двух сотен изданий, с которыми я рекомендую ознакомиться каждому, полный архив доступен вот по этой ссылке. Книги удивляют и местами шокируют. Что самое интересное — в этих двух сотнях раннесоветских книг изложены абсолютно все советские мифы, начиная от доброго дедушки Ленина и заканчивая злобными басмачами в Афганистане — так что всё это появилось не при Брежневе и даже не при Сталине, а гораздо раньше.

1. Миф о добром дедушке Ленине.

Один из самых живучих советских мифов — это о том, что Ленин был "добрым старцем", который думал о стране, был умудрённым лысиной, сединами и вообще очень хорошим человеком с большим жизненным опытом. На самом деле Ленин был обычным лысым прощелыгой-эмигрантом, который пользуясь лояльным царским законодательством вёл свою подрывную деятельность, время от времени получая заграничный паспорт и уезжая от страшного царского режима за границу.

Миф о "добром дедушке" родился в двадцатые годы. На картинке выше — разворот страницы книги под названием "Колька и Ленин", изданной в 1927 году. Там детям сообщают о том, что Ленина любят все бедняки, что он вёл людей как медведей против богачей, а также несколько раз Ленина называют "добрым стариком" — хотя на момент Октябрьского переворота Ленину было всего 46 лет. Однако с тех пор оборот "дедушка Ленин" так и вошел в употребление.



2. Миф о великих стройках и чугуне.



В СССР, а также в других странах коммунистического блока людям постоянно рассказывали о миллиардах тонн выплавляемого чугуна, о том сколько в стране произведено стали и построено новых коровников – и в то же время в магазинах были пустые полки. Делалось всё это для простого отвлечения внимания (точнее — переключения фокуса) людей с насущных проблем, бытовой неустроенности и общей бедности на какие-то общие вопросы.

В пятидесятые годы рассказывали сказки о том, сколько в стране прибавилось танков. В шестидесятые — сколько появилось ракет и сколько гектаров советского Космоса уже освоено. В семидесятые годы опять вспомнили про чугун, так как новых достижений особо не было.

А родилось всё это во всё те же двадцатые-тридцатые годы, на картинке выше показан разворот книги "Кузнецкстрой — социалистический гигант". Именно в этой книге в одной из первых начали рассказывать про огромные печи, которые скоро будут выплавлять сотни тысяч тонн чугуна — при этом люди питались хлебом и луком один раз в день.



Кстати, в этой же книге можно найти и бесподобные образцы советского новояза — «Электрический свет и энергия, показывающие как человек подчиняет себе силы природы, будет могучим ударом по вековой темноте и религиозным предрассудкам» или «Ударники-безбожники на деле показывают, как надо бороться за промфинплан и строить новый безбожный быт».



3. Миф о новом будущем. Советская демагогия.



С самых первых лет существования советской власти большевикам казалось, что они изобрели что-то ультрановое и супер-современное, хотя всё это касалось лишь эфемерных и временных побед на вербальном фронте, проще говоря — было простой болтовнёй. Единственное, в чём пресуспели большевики — это в создании демагогического новояза, который не решал никакх проблем, но позволял "заболтать" собеседника, задурить ему голову.

К прмиеру, человек говорит большевику — "вы знаете, нам нечего есть". А большевик отвечает человеку что-то вроде "ваше собственические единоличные устремления не имеют никакого значения на фоне разворачивающися светлых торжеств социализма". То есть — вроде и ответил, но по сути ничего не сказал.

На вот этих языковых парадоксах целиком построена страшная антиутопия Платонова "Котлован", написанная в 1929 году — люди в ней живут в бараке, в голоде и холоде, умирая один за другим, и при этом общаясь вот на таком новоязе, который скрывает истинное положение вещей:

"Мимо барака проходили многие люди, но никто не пришел проведать заболевшую Настю, потому что каждый нагнул голову и непрерывно думал о сплошной коллективизации. Иногда вдруг наставала тишина, но затем опять пели вдалеке сирены поездов, протяжно спускали пар свайные копры, и кричали голоса ударных бригад, упершихся во что-то тяжкое, кругом беспрерывно нагнеталась общественная польза."Советским новоязом успешно пользовались советские дипломаты на международной арене — выдернутый из совкового контекста, где всё было пропитано этим абсурдом, новояз вызывал жуткое раздражение. Появилось всё это тоже именно в двадцатые годы — на картинке в разделе показана книга Гаставева "Юность, иди!", изданная в 1923 году. Вот лишь несколько цитат оттуда — "снаряжайтесь, монтёры, к азарту культуры", "прежде всего монтер культуры должен быть искусным разведчиком", "Объявим первый раз в мире культурное движение на базе низов", "Они бродят, они гуляют эти лозунги, им нужны стройные колонны, им нужен рупор и рельсы организации" — и прочий подобный бред.

Весь этот новояз родился в Пролеткультовских изданиях 1920-х годов и успешно продолжает эксплуатироваться современными российскими СМИ.



4. Миф о том, что все хотя завоевать СССР. 



Этот советский миф, кстати, тоже достаточно успешно продолжает жить в современной России — мол, кругом одни враги и все хотят нам зла, одни хахлы чего стоят, не говоря уже о пиндосах. Всё это родилось тоже в СССР — причём не в семидесятые годы и даже не в сталинские времена, а пришло ещё из двадцатых годов.

На самом деле это СССР постоянно стремился "расширить границы" и захватить в советское ярмо какие-нибудь новые страны. Про это сейчас мало кто знает — но в 1929 году СССР впервые начал войну в Афганистане — отправив туда контингент "ихтамнетов" для поддержки просоветских сил — словом, сделал ровно то же самое, что и полвека спустя.

А вот как рассказывали об этих событиях пропагандистские книжки конца двадцатых годов, в разделе представлены развороты книги "Подвиг пионера Мочина", изданной в 1931 году. Сперва пионерам рассказывают, как вообще в Афганистане плохо и несправедливо, как толстые баи и бии угнетают бедных крестьян. Короче, пора уже идти освобождать их от проклятой бендеровщины! Но СССР ведь самая миролюбивая страна в мире, поэтому мы только лишь отвечаем на приграничную провокацию басмачей, после чего вводим туда войска.




Храбрый пионер Мочин догадался развести костры, дабы доблестная советская авиация прилетела и разбомбила город, освободив тем самым Афганистан от афганцев:




А вот это вообще бесподобно. В разбомбленном и освобождённом от афганцев афганском городе советские налётчики увидели пустой банк с мешками денег — и решили тоже их спасти от коварных афганцев, вывезя в СССР. Освободили так сказать деньги из заточения у проклятых бендеровских баев и биев.






5. Миф о Загнивающем Западе.



Советский миф о "Загнивающем Западе" тоже появился именно в двадцатые годы — сперва людям рассказывали, что там живут рабочие, угнетаемые капиталистами, и срочно нужно идти их освобождать, а позже, когда большевики поняли, что поджечь войны и революции в развитых странах им не удасться — обозвали их всех буржуями и гордо отвернулись, сказав "живите как хотите!".

На фото в разделе — скриншот из книги "Про большевика Тома" 1925 года издания, как Том жил на том самом Загнивающем, как вокруг его окружали сплошь толстые да малосимпатичные люди, которые им помыкали да командовали. Том убежал в СССР и стал счастливым, в конце книги Том говорит что-то вроде — "теперь я по звонку встаю, по гудку иду на работу, по команде ложусь спать — и чувствую себя свободным человеком".
https://maxim-nm.livejournal.com/457473.html

Приём макулатуры в обмен на книжные абонементы, 1980–е годы, СССР 

Книги в обмен на макулатуру. Сразу нужно оговориться, что простое понятие "обмен", предполагающее безденежную мену между субъектами изменено здесь до предела. Во–первых, за макулатуру ты получал деньги (2 коп./кг, стоимость двух коробков спичек или звонка из уличного телефона), во–вторых, за книги ты платил деньги: ту сумму, которая была указана на 4–й странице обложки. Т. е., де–факто это не договор мены, пусть юристы уточнят название в комментариях.
Итак, в 1974 году государство создало систему продажи дефицитных изданий в обмен на макулатуру, которую сдавало население. (Это мотивирующее уведомление печаталось во всех "макулатурных" книгах на последней странице). 
Физически это выглядело следующим образом: ты копишь (на кухне, на балконе, и т. п.) разную бытовую макулатуру, сдаёшь её в пункт приёма, где тебе выплачивают деньги из расчёта 2 копейки за килограмм и выдают купон с названием книги и наклеенными на него марками. На марках – количество макулатуры, напр.: 2 марки с надписью "10 кг" или 10 марок с "2 кг". 
Марки придуманы были недаром: одна книга "стоила" 20 кг макулатуры, но если ты притаранил, допустим, 30 килограммов, ты получал купон с наклеенными на него марками на 20 кило, а марки на остальные 10 кг заботливо уносил домой, чтобы впоследствии наклеить на купон какой–нибудь другой дефицитной книги. 
Купоны не были защищены, их, в принципе, можно было как–нибудь напечатать самостоятельно, но я о таком не слышал, а вот марки имели водяные знаки.

Как узнать, какие абонементы (купоны) будут выдавать в приёмном пункте? Система оповещения была ограничена бумажкой, вывешенной на дверях пункта, примерно такого содержания: "Моэм "Луна и грош" – 20 кг, Дрюон "Железные короли" – 20 кг, "Сказки 1000 и 1 ночи", 2–й том – 20 кг. Приём с 26.11.1985, с 08.00 до 16.00, перерыв с 12 до 13, не более 2 абонементов в руки".
Это означает, что после 26 ноября неизвестно когда завезут новые купоны, да и 26–го неизвестно сколько их будет, может штук 50 всего завезли и, соответственно, надо бы придти пораньше, желательно до открытия, и тогда наверняка хватит.

Бумагу принимали не всякую, но удачно замаскированный газетами сырой магазинный картон давал значительную прибавку веса, да и накопить его просто – пошёл к ближайшему магазину и набрал; сбор упаковочного картона тогда был поставлен из рук вон плохо, это сейчас на этом деле зарабатывают миллиарды. Приёмщик мог потребовать развязать стянутый бечевой пук бумаги, ибо умников, подкладывавших кирпич или мочивших газеты было предостаточно. Мог просто объявить, открывая пункт приёма: — Картон не принимаю, — и всё, часть очереди рассасывалась сразу или начинала взывать к его совести, описывая долгое ночное стояние на морозе.

Да, занимали настолько ранним утром, что его можно было считать ночью; я сам, помню, прикатил тележку бумаги в пятом часу и был далеко не первым. Тогда же и единственные в моей жизни номерки на ладонях – предполагалась выдача абонементов на что–то сверхдефицитное и очередь была почти как в Эрмитаж.
Итак, макулатура сдана, абонемент с наклеенными марками получен – идёшь с ним в отдел книжного магазина с надписью "Издания за сданную макулатуру" (написана от руки, обычно в отделе подписных изданий – о них позже). Узнаёшь о наличии книги, идёшь в кассу, сдаёшь туда этот абонемент и платишь, собственно, деньги за книгу. Всё, она твоя. "Книжные жучки" водили знакомство с приёмщиками макулатуры, продавцами книжных магазинов, прочими полезными людьми и, в итоге, отоваривались несколькими (а то и несколькими десятками) "макулатурных" книг, и сдавали их в книгообмен, несли на книжную толкучку или, в свою очередь, подносили другим нужными людям в обмен на какую–нибудь услугу. У них же можно было купить абонементы с уже наклеенными марками, в зависимости от дефицитности – от 10 до 20 рублей. При средней зарплате инженера в 130 рэ десятка была вполне ощутима, так что квест со сдачей макулатуры предпочитали проходить от и до, без оплаты "жучкам". 
Приторговывал марками, кстати, и сам приёмщик, обильно поливая принятую макулатуру водой и выгадывая, т. обр., несколько десятков килограммов себе на марки.

Книгообмен. Позднесоветское изобретение; система обмена книгами между гражданами в специальном отделе некоторых (немногих) книжных магазинов, построенная на балльной системе редкости и востребованности книг. 
Книги подразделялись на 10 категорий, маркировались карандашом на 3–й странице обложки в соответствии с этой категорийностью (напр., надпись "А2" означала вторую снизу, почти самую малоценную категорию). Немалую роль тут играл внешний вид, сохранность книги – большая часть постоянных "обменщиков" была помешана на сохранности, ибо, как я предполагаю, даже не открывала приобретаемые книги, а просто ставила их на полку для красоты. Так, скажем, сверхдефицитный "Виконт де Бражелон", пребывая в высшей 10–й категории, мог сместиться волею продавца–"эксперта" в 8–ю только потому что у книги был помят верх корешка. 

Ты приходил с какой–то книгой в "Книгообмен", шёл к витрине, где было 10 полок, пронумерованных в соответствии с категориями от единицы до десятки, отыскивал глазами аналогичную своей и узнавал, в какой категории будет находиться твоя. Если её там не было, спрашивал у продавца; он брал твою книгу, просматривал её на предмет повреждений и помятостей, выносил свой вердикт (напр. – 4–я категория), делал пометку на третьей странице обложки. Обменять свою книгу 4–й категории ты мог на одну любую книгу из 4–й же категории, или на 2 любые из 8–й – действовал принцип кратности. И наоборот – ты на свою книгу 4–й категории не мог получить ничего выше 4–й, но имея 2 книги из 4–й мог получить одну из 2–й.  
Итак, ты выбрал 2 книги из 8–й (система на самом деле была сложнее простой кратной), продавец их откладывал для тебя, ты шёл в отдел приёмки книг, сдавал свою, там её оценивали чуть ниже той цены, которая указана на обложке – скажем, не 2.34, а 2 рубля 10 копеек, получал там бумажку с надписью "2.10", шёл в кассу, получал эти 2.10, тебе возвращали эту бумажку, её ты отдавал продавцу и возвращался к кассе чтобы оплатить стоимость отложенных для тебя книг из 8–й категории.

Все, естественно, стремились, выгадать с категориями, упросить продавца повысить её, иногда это получалось. 
Года с 85–го можно было в том же отделе выставить книги по коммерческим ценам, и в отельной витрине лежали шикарные издания Дюма, Купера и прочая беллетристика по ценам вдесятеро превосходившим государственные – 25–30 рублей. 
В принципе, страстно желая получить книгу из вожделенной 1 категории, ты мог тут же купить двухтомник "Граф Монте–Кристо" за 35 рублей и сдать его в первую категорию, получив, к примеру, "Метафорфозы" Овидия (но в денежном выражении ты получал на руки рублей 5 за "Графа" и платил 3.50 за Овидия, только что потратив 35…).

Подписные издания. Магазины и отделы с таким названием существовали для обеспечения предзаказа на книги "повышенного спроса". Кто–то наверху явно знал что то или иное издание будет востребованным, и стремился собрать заказы загодя. Наиболее известное советское издание по подписке – двухсоттомник "Библиотека всемирной литературы", иметь который в доме было не менее престижно чем чешскую люстру и полный хрусталём сервант. 
Как и в случае с "макулатурными" изданиями, по подписке продавалась в основном беллетристика, если отечественная – то только историческая, если иностранная, то, сами понимаете, утверждённая наверху. Понятно что "Мастера и Маргариту" или классово чуждого Набокова можно было получить только в самиздате и ходя под статьёй. 
Технически подписка производилась следующим образом: через знакомого продавца в "Подписных изданиях" или путём изнурительного постоянного посещения этого магазина в надежде что "выбросили новые списки" ты узнавал, что появилось что–то интересное. Покупал за 4 копейки почтовую карточку, заполнял её, в соответствии с каталогом планируемого выпуска (несколько каталогов от разных издательств лежали на столах), отдавал продавцу – и уходил, ожидая поступления на твоё имя почтового уведомления (почтовой карточки) о поступлении книги в продажу. Ожидание никогда не длилось менее полугода, обычно год, в случае с длящимися изданиями (той же двухсоттомной БВЛ или ЖЗЛ) – несколько лет.
Возможностей для мелкой коррупции тут было множество.

Книжные "толкучки". Строго говоря, по советским законам по крайней мере продавцы книг "с рук" постоянно находились под угрозой статьи "Спекуляция". 
Обычно это какое–то уединённое место, открытое пространство с разнообразными возможностями для спешного отхода при угрозе милицейской облавы – несанкционированный "чёрный" рынок во всей его красе. 
Сбыт книг "из–под полы" производился и у книгообменов, больших магазинов "Старая книга", особенно у их скупок, если скупки были где–то на задах магазина – вплоть до 90–х у дворовой скупки магазина "Букинист" на Литейном толклись хмурые личности.

На книги первых категорий (см. Книгообмен) была более или менее устоявшаяся наценка, называлась "нолик": т.е., к цене на обложке прибавлялся ноль. Стоит книга 2.50 – значит на самом деле она стоит 25 рублей – правило действовало до 3.50 – 4.00 рублей, дальше уже было дороговато, и "прибавив нолик" к пятирублёвой книге можно было её и не продать. Самая распространённая цифра на толкучее – "чирик"; категорию червонца умещалось 80% книжного дефицита, ещё 10% стоили 3–5 рублей, и только самые "элитные", говоря безобразным нынешним языком издания могли стоить 40–50 рублей. Речь, конечно, о новых книгах – настоящая букинистика могла стоить и дороже, но и торговля ею не была столь дика.

Распространители и книги в нагрузку. На предприятиях, в организациях были так называемые официальные книжные распространители.
Работник иной раз мог купить у них дефицитную новинку, например НФ–издание или историческую беллетристику. Но при этом приходилось покупать в нагрузку одну–две никчемные книги, которые и так пылились в книжных магазинах: третьесортную советскую прозу, разные полит. агитки, чьи–то унылые мемуары и прочий хлам. Некоторые этот хлам потом выбрасывали, некоторые сдавали в макулатуру, а у некоторых и до сих пор дома можно найти несколько книг из этой нагрузки.

Размышления. Ничего не понимая в экономике и государственном строительстве можно придти к выводу о том что дефицит книг был искусственным и направленным на унижение населения, увы… Если от 250 миллионов граждан СССР отбросить 100 млн слишком молодых, слишком старых и слишком больных, потом от оставшихся 150 млн отбросить 99,9%, которые не хотят читать или не хотят покупать именно эту книгу, и оставшееся число поделить для верности ещё на 2, то получится тираж в 75000 экземпляров книги стоимостью, скажем, 2 рубля, из которых 1 рубль – чистая прибыль. 
Нормальный тираж для страны с таким населением, мало того – страны, где чтение возводилось в культ – и 37500 рублей прибыли это одна сельская школа, или, наверное, 1 БТР, или, допустим, частичная реконструкция разрушенного немцами зала в Петергофском дворце. 
Т. е., какой–нибудь дрянной Морис Дрюон, жалкий псевдоисторический беллетрист и "большой друг Советского Союза", мог одной своей книжкой построить огромный свинарник или разбить городской парк – но его издавали маленьким тиражом, без переизданий, за ним заставляли ломиться в очередь, сдавать макулатуру или переплачивать втридорога… То же касается и остального ассортимента книгообменов, книжных толкучек и "макулатуры": Пикуль, Моэм, детективы, красивые художественные альбомы, Дюма etc. — при дальновидном государственном планировании они могли давать в казну десятки миллионов рублей ежегодно — а если экстраполировать это на одежду, мебель, продукты, машины, то получается прямо какой–то капитализЬм… но в рамках ХисториПорн мы обсуждать всё это не станем.

P.S.: Характерно что сбор макулатуры школьниками позиционировался как безвозмездная помощь стране, взрослые же стимулировались возможностью приобретения чего–то в обмен на помощь стране. Чувствую некоторое идеологическое несоответствие…

Как в СССР эксплуатировали детей.

Все знают, что в США на самом деле до сих пор чернокожие после линчевания с мотыгами по 20 часов в сутки трудятся на кукурузных плантациях, а в СССР у детей было только небо, только ветер, только радость впереди, да ещё и самое вкусное мороженое в придачу.

Разумеется, на самом деле всё было не так — ведь это именно в СССР практически с первых дней его существования детей припрягали к довольно тяжелым, а иногда и опасным (как в случае со сбором хлопка) работам, и единственной разницей было то, что всё это дети делали "добровольно и по поручению партии" — а значит, с радостной улыбкой и счастьем в глазах.

Счастливое советское детство – это не праздное времяпровождение… 

Это упорная учеба, активное посильное участие в радостном созидательном труде, здоровый и разумный отдых. 

Н. А. Михайлов. Пионерская организация им. В.И. Ленина (М., 1952). 

Физической работой не занимался. Вот разве на субботнике. Еще помню: починил изгородь, когда были в ссылке… 

Гимнастикой не занимался... 

Мастерством и ремеслом никаким не занимался... 

Н. К. Крупская, из воспоминаний о Ленине (Из ответов на анкету института мозга в 1935 году). 

Что было официально.

Для начала давайте посмотрим на то, как он было, так сказать, "на бумаге". Официально детский труд в СССР был запрещён — кодексы советских законов о труде были приняты в 1918 и 1922 годах, и в них детский труд якобы запрещался. "Друг детей" Крупская постоянно рассказывала, какое прогрессивное законодательство в СССР — мол, принудительный детский труд есть только в капиталистических странах, вроде США, и вообще Запад постепенно загнивает и вскоре благополучно загниёт.

Ещё советская пропаганда в те годы любила вспоминать царские времена и доставала из закромов родины всяких малоизвестных авторов 1880-1910-х годов, в рассказах которых отыскивались "страшные подробности" эксплуатации детей в царской России — кому-то дали подзатыльник, а кого-то и обеда лишили. О том, что в большинстве рассказов говорилось, в общем-то, о простом обучении ремеслу и плохом характере личностей отдельных мастеров — в советской пропаганде как-то не упоминалось, царские времена показывались исключительно в негативном ключе — все дети на картинках к этим рассказам с утра до ночи работали в низких, темных, закопченных помещениях, и кормили их в лучшем случае раз в сутки.

В общем, "на бумаге" СССР показывал себя молодцом — мол, победили страшный царизм и движемся в светлое будущее.

Что было на самом деле в довоенном СССР.

А теперь давайте посмотрим, что было в действительности в СССР в довоенные годы. А в действительности детей в то время ещё как эксплуатировали — в колхозах, на предприятиях, или просто привлекая к тому или иному бесплатному труду. Что интересно — во времена до культа личности Сталина (конец 1920-х) об этом даже писала советская пресса, к примеру в "Пионерской правде" за 1929 год встречаются такие строки —"Товарищ Петров, беседовавший с нами о жизни колхозных ребят, сообщил нам, что для ребят существует 6-часовой рабочий день. За свою работу они получают 25 коп. Ребята более старшего возраста, от 14 до 17 лет, получают по 50 коп. в день."

Это очень любопытный отрывок — который, во-первых, рассказывает о шестичасовом рабочем дне для детей в колхозах, а во вторых — сообщает и о том, что к работам привлекали не только подростков от 14 до 17 лет, но и детей младшего возраста. И ещё один очень важный момент — за аналогичную работу взрослым платили намного большие суммы денег. Что это, если не эксплуатация детей?

В сталинские годы поменялся и тон пропаганды. Раньше говорили так — "в СССР жить очень хорошо, детей не заставляют работать, а все тяжелые работы на заводах скоро будут выполнять только станки и машины". При Сталине же начали внушать, что детсткий труд — это на благо самих детей, всё делается исключительно добровольно и вроде как "на пользу обществу". Пришёл, поработал бесплатно — получи благодарность от общества и картонную грамоту. Нетрудно угадать причину такой перемены — вместо того, чтобы жить лучше и лучше, в СССР люди жили всё хуже и хуже, и к работам на предприятиях приходилось привлекать даже детей.

Сталинские заводы и хлопковые плантации.

Куда же отправляли работать детей в сталинские годы? Чаще всего это была нудная и тяжелая работа на предприятиях, шахтах, заводах — в шахтах мальчишки работали откатчиками, стояли у токарных и сверлильных станков. В сталинские времена пиит Сергей Михалков написал пропагандитсккое стихотворение "Данила Кузмич" — о мальчишке, который день и ночь точил у станка детали, подставив ящик под ноги (станок был высок для него) — это подавалось как великое достижение советской власти. Закончил Михалков своё стихотвонение строкой "Даниле Смирнову и прочим — ура!", после чего, видимо, со спокойной душой поехал в свою тёплую правительственную квартиру кушать ужин из пяти блюд.

Но наверное самой страшной эксплуатацией детей в те времена были тяжелейшие работы по уборке хлопка, это практиковалось в советских Таджикистане, Туркменистане и Узбекистане. Суточной детской нормой было 50-60 кг хлопка, для чего ребятам приходилось работать по 12 часов в сутки. За эту работу начислялись какие-то копейки, которые чаще всего получали руководители предприятий (например, школ), отправивших детей на работы.

Помимо работы, тяжелой самой по себе, на уборке хлопка детей поджидали и другие опасности — обезвоживание, тепловые удары и воздействие пестецидов, которыми во времена СССР щедро поливали хлопок. Бывали и случаи гибели детей на уборочных работах. Когда об одном таком случае доложили первому сектерарю Узбекской ССР Рашидову, тот заявил — "хлопок это бой, а в бою есть потери!"

Про то, что уборка хлопка — это тяжелая, опасная и совсем не детская работа, в советской прессе не писали. Наоборот, ставили в пример детей, кто надорвался на этой работе — в 1935 году советская пресса писала про Мамлакат Нахангову из кишлака Шахмансур, которая за смену собрала целых 100 килограммов хлопка и за это получила путёвку в "Артек". О тысячах других, безвестных ребят, которые день и ночь собирали хлопок, не вспоминал никто, никто не говорил, что в "стране победившего социализма" такого быть не должно вовсе.

Эксплуатация детей в позднем СССР.

Если вы думаете, что в позднесоветские годы, когда по словам фанатов СССР, "страна стала жить лучше и богаче", эксплуатация детей прекратилась, то я вас разочарую — она просто приняла другие формы. В 1960-80-е годы детей отправляли на бесплатный труд в колхозы, где те должны были заниматься прополкой, уборкой и сортировкой овощей. Это была достаточно тяжелая и часто пыльная работа, с которой справится не каждый взрослый, а для ребенка на этой принудиловке было легко заработать грыжу или астму. Такой труд считался "неофициальным" — мол, школа просто "оказывает колхозу посильную помощь".

Бывали случаи, когда детей целым классом отправляли на стройку — где те складывали кирпичи на поддоны. Это называлось "ОФП" и проходило по статье "общественно-полезный труд и физическая нагрузка". Что интересно — за эту работу кто-то получал деньги, а детям никто не платил — и таких случаев были тысячи.

Ещё хватало всякой ерунды, вроде сбора макулатуры, металлолома и стеклянных пузырьков — последняя херня существовала в шестидесятые-семидесятые годы — каждый ученик должен был найти и принести в класс 7-8 пустых аптекарских пузырьков из-под лекарств, что часто приводило к курьёзам — дети выливали родительские лекарства и тащили пузырьки в школу, чтобы выполнить "звеньевые нормативы".

А ещё были так называемые "коммунистические субботники", где детей заставляли работать вообще без всякого повода.

Открытие "Второго фронта"

В классической советской мифологии открытие "Второго фронта" во Второй мировой войне всегда преподносилось так: бедный СССР в одиночку боролся со злобным фашизмом, а Запад выжидал чтобы немцы и советские побольше перебили друг друга.


В этом мифе, как всегда у коммунистов, всё перевёрнуто с ног на голову. В реальности именно СССР и его Хозяин Джугашвили как самый великий полководец всех времён и народов два года с начала войны (т.е. с 1939г.) не открывал Второй фронт против своего союзника Гитлера, искренне надеясь отсидеться в стороне, пока западные страны ослабляют друг друга и позже на белом коне вписаться в войну.


Речь Сталина на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) 19 августа 1939 года: "Вопрос мира или войны вступает в критическую для нас фазу. Если мы заключим договор о взаимопомощи с Францией и Великобританией, Германия откажется от Польши и станет искать “модус вивенди” с западными державами. Война будет предотвращена, но в дальнейшем события могут принять опасный характер для СССР. Если мы примем предложение Германии о заключении с ней пакта о ненападении, она, конечно, нападет на Польшу, и вмешательство Франции и Англии в эту войну станет неизбежным. Западная Европа будет подвергнута серьезным волнениям и беспорядкам. В этих условиях у нас будет много шансов остаться в стороне от конфликта, и мы сможем надеяться на наше выгодное вступление в войну. ... В интересах СССР - Родины трудящихся, чтобы война разразилась между рейхом и капиталистическим англо-французским блоком. Нужно сделать все, чтобы эта война длилась как можно дольше в целях изнурения двух сторон. Именно по этой причине мы должны согласиться на заключение пакта, предложенного Германией, и работать над тем, чтобы эта война, объявленная однажды, продлилась максимальное количество времени."


Из статьи в TIME "Сталин - человек года", 1939г.: "Благодаря этому договору [пакт Молотова-Риббентропа]Германия вырвалась из англо-французского «окружения» и избавилась от необходимости вести войну на два фронта. В отсутствие пакта с Россией немецкие генералы несомненно выступили бы против применения силы. И когда он был заключен, началась Вторая мировая война".


То есть Сталин, договорившись с Гитлером, оставил Британию, Францию и остальную Европу наедине с немцами, а сам стал (опять же по договорённости с Гитлером) отжимать территории соседних стран, чем обратил против себя потенциальных союзников. Например Рузвельт, всегда лояльно относившийся к Советскому Союзу, говорил на конгрессе американской молодёжи в феврале 1940 года: "Советский Союз, как сознает всякий, у кого хватает мужества посмотреть в лицо фактам, управляется диктатурой столь абсолютной, что подобную трудно найти в мире. Она вступила в союз с другой диктатурой и вторглась на территорию соседа столь бесконечно малого, что он не мог представлять никакой угрозы, не мог нанести никакого ущерба Советскому Союзу".


В начале 1942 года, когда Сталин в телеграммах стал найстойчиво требовать от Запада открытия "Второго фронта" (а по сути просто нового фронта на Восточном фронте, т.к. самом деле уже существовало несколько фронтов — второй фронт в воздухе над самой Германией, третий фронт в битве за Атлантику, четвертый фронт в войне в Северной Африке и затем в Сицилии и Италии, и только пятым фронтом получился "День Д" - вторжение во Францию в июне 1944 года), Черчилль в ответной телеграмме припомнил ему двухлетний отказ СССР от вступления в войну.


При этом, как оказалось, 1 июня 1942 года в Вашингтоне состоялась очередная встреча Молотова с Рузвельтом. И на этой встрече Президент США обещал открыть второй фронт в 1942 году (!), если СССР согласится на сокращение ему ленд-лизовских поставок вооружения и других грузов с 2,3 миллиона тонн до 0,7 миллиона тонн, поскольку это высвободит для союзников тоннаж судов, необходимых для осуществления десантной операции. Но Сталин на это не согласился (!), т.к. ленд-лиз ему был нужен как воздух, да и бабки важней жизней холопов.


Так что в реальности только и именно из-за Сталина "Второй (третий) фронт" был открыт союзниками только в 1944 году.

Кого и как впускали в Российскую империю

Вопреки распространенным представлениям о том, что до Первой мировой войны по всему миру можно было перемещаться без виз, въездные визы в Российской империи существовали. В принципе, правительство считало, что иностранцы допускаются в империю свободно, а выдача виз — всего лишь техническое мероприятие, избавляющее пограничную стражу от необходимости знать все формы паспортов всех стран мира (да и вообще, от необходимости знать латиницу). Виза, таким образом, была лишь подтверждением от российского посольства/консульства, что документ, предъявляемый иностранцем, есть действительный паспорт. Учитывая, что у России имеются и восточные соседи, это выглядит не так глупо — как жандармскому вахмистру на пограничном переходе понять, что за китайскую (или персидскую) бумагу ему показывают?

Разумеется, правительство сохраняло за собой право отказывать в выдаче визы иностранцам, которых посольства имели основания признавать неблагонадежными, но на практике у запрашивавших визу не спрашивали ничего, кроме национального паспорта, так что и отказать посольства могли лишь тем, кто имел публичную известность как революционер или недоброжелатель России — грубо говоря, Карла Маркса в Россию не пустили бы. В теории, правительство имело также право вести стоп–лист для нежелательных иностранцев, но о практическом существовании такового я не слыхал.

По иностранному паспорту в России можно было проживать полгода, после этого иностранцам следовало обращаться к губернатору для получения российского вида на жительство. В этот момент они и должны были объявить свое состояние, занятие, место проживания и источник дохода. Российский вид на жительство (то есть паспорт либо паспортная книжка) пришивался к иностранному; при выезде из России его отрезали и забирали. Получив российский вид на жительство, иностранцы имели право проживать в России сколько им угодно. Желающие вступить в российское подданство подавали отдельное заявление о водворении, что давало им право на получение подданства через пять лет.

Но, однако же, существовали и категории лиц, которые не допускались в Российскую империю в общем свободном порядке. 

Категорически не допускались в Россию:
1. Цыгане. Тут комментарии излишни.
2. Иезуиты. Разумеется, это след общемировых гонений на иезуитский орден второй половины 18 века; до России представление об иезуитском ордене как о всемирной заговорщической организации (нечто вроде ранней версии тайного мирового еврейского правительства) дошло относительно поздно — иезуитов выслали из страны в 1820 году.
3. Шарманщики, разносчики аптечных материалов, продавцы гипсовых фигур, и вообще лица праздношатающиеся. Шарманщика на границе выявить легко, ибо шарманка предмет крупный. Но как они определяли лиц, вообще праздношатающихся?
4. Румынские евреи, не имеющие средств существования. Интересно, что всех прочих евреев впускали независимо от наличия таковых средств. 
5. Последователи наиболее вредных раскольнических (то есть православных старообрядческих) сект, к каковым правительство относило:
— не признающих пришествия в мир Иисуса Христа;
— не признающих никаких таинств и никакой власти Богопоставленной;
— допускающих человекообожение (привет Поклонской с ее мироточивым бюстом);
— посягающих на оскопление себя и других;
— отвергающих молитву за царя;
— отвергающих брак или допускающих временные браки.
Характерно, что все эти приметы, кроме оскопления, весьма хорошо подходят и к буддистам, которых впускали в Россию свободно.

Евреи могли попасть в Россию только с большими ограничениями. Их впускали только в губернии черты оседлости (то есть туда, где имели право жить российские евреи), и не более чем на год. Постоянное водворение в России для евреев разрешалось, опять же, только в черте оседлости, и только тем, кто обязывался в течение трех лет инвестировать средства в открытие собственных фабрик и заводов, а также фабричным мастерам. В принципе, представителям крупных торговых домов и банкирских заведений разрешалось проживать в России повсеместно, но на это для каждого отдельного случая требовалось согласование министра внутренних дел.

Эти нормы в начале 20 века спровоцировали серьезный кризис в отношениях с США. Несмотря на то, что торговые сношения США с Россией были незначительны, американские еврейские миллионеры по принципиальным соображениям смогли натравить американское правительство на Россию, американцы потребовали свободного допуска в страну всех своих граждан, а когда Россия отказала, не возобновили в 1912 году торговый договор, что привело в некоторому ущербу для взаимной торговли и инвестиций. 

Еще одна категория лиц, въезд которых в Россию жестко регулировался — православное духовенство восточных церквей. Все духовные выходцы с востока могли въезжать в Россию лишь при наличии особого (дополнительного к паспорту и визе), разрешения Св. Синода, а архиереи — лишь по отдельному разрешению императора. Тут необходимо понимать, что ни одну бумагу в Синоде менее, чем месяцев за 8–10, выправить было невозможно. Как появились такие странные нормы? Это были следы той эпохи, когда все восточные православные церкви находились на территории Турции, более или менее угнетались, а их духовенство регулярно ездило попрошайничать в относительно богатую Россию. Прошли годы, значительная часть православных стран получила независимость, но инерционное русское правительство продолжало воспринимать восточных духовных как попрошаек–полумошенников.

Особенно мерзкими и опасными для имперского правительства представлялись афонские монахи (на заметку современным чиновникам–любителям поездок на Афон). С эпохи Александра I правительство не признавало монашеских постригов, совершенных на Афоне над русскими подданными, и уголовно преследовало таковых (если они желали вернуться в Россию) как мошенников и бродяг. Разумеется, причина тут была в опасениях правительства, что русские проходимцы купят на Афоне документы о монашеском постриге, и всю остальную жизнь проведут в России, жульнически собирая деньги на содержание афонских святынь и присваивая их; всё это много говорит о реальной репутации Афона в глазах знающих людей той эпохи. Понятно, что заодно в Россию не пускали и афонских монахов–греков.

Были и льготные категории — приграничные жители по границе в Австрией и Россией. Они могли въезжать в Россию без паспорта и визы, получив в своей местной полиции легитимационный билет, дававший право находиться в России не далее 3 миль от границы на срок до 4 недель. На самом деле на трехмильное ограничение никто не обращал внимание, и поляки из всех трех частей бывшей Польши — российской, австрийскй и немецкой — благодаря этим билетам свободно перемещались через границы, что чрезвычайно способствовало поддержанию польского национального самосознания.

«бойня на площади Тяньаньмэнь»

29 лет назад китайские танки ждали наступления ночи, чтобы напасть на демократических демонстрантов на Площади Тяньаньмэнь в центре Пекина. В эту ночь были убиты сотни безоружных человек, которые требовали политических реформ и борьбы с коррупцией. Сегодня в Китае запрещено отмечать годовщину этой трагедии.


Всё началось с выхода на площадь около 100 тысяч человек, которые требовали реформ. В последующие дни протесты распространились и на другие города, Компартия начала волноваться. Уже на первой неделе к протестному движению присоединились более миллиона студентов и рабочих. Площадь Тяньаньмэнь превратилась в линию фронта. Там поставили протестный лагерь и пообещали оставаться на площади, пока их условия не будут выполнены.


Мнения лидеров компартии разделились, одни выступали за мирный сценарий, вторые обвинили студентов в попытке государственного переворота. Такой раскол привёл к тому, что всех реформистов выкинули из власти. Дэн Сяопин стал главой партии и приказал стянуть войска в Пекин. 3 июня танки двинулись в центр города. Жители Пекина пытались остановить их за несколько километров от площади. Военные открыли огонь и убили сотни человек. В ответ люди стали закидывать танки бутылками с бензином. Ночью 4 июня войска достигли площади, где находились тысячи человек. Свет отключили, началась бойня. До сих пор не известно, сколько человек тогда погибло, информация скрывается и сейчас.