Поиск');WAITFOR DELAY '0:0:5'--

Что касается подводных лодок, работающих на атомной силовой установке, то СССР оказался в числе догоняющих. В 1954 году США спустили на воду «Наутилус» — первую в мире атомную подлодку. Но Советский Союз не собирался сдаваться. Он готовил свою машину — куда более совершенную, чем то, что вышло у заклятого друга. Как это часто бывает, не все пошло по плану. Более того, первая советская атомная подлодка стала символом одной из самых страшных трагедий в истории морского флота.

Задача сложная. Разведке стало известно о разработке атомной подлодки в США — значит, нужно сделать если не быстрее их, то лучше. Перегудов, которому к тому времени перевалило за 50, согласился курировать проект.

Вместе с командой конструкторов и академиков он днями и ночами не выходил из конструкторского бюро. Предстояло решить огромное количество проблем, с которым до сих пор не приходилось сталкиваться. Как поведет себя атомный реактор под водой? Как на работе системы отразятся качка и сложные маневры? В конце концов, как вообще должна выглядеть атомная подлодка?

Невероятно, но буквально за год большинство основных вопросов были решены. К моменту спуска на воду американского «Наутилуса» Перегудов разработал подлодку, которая не имела ничего общего с проектом из США. Если «Наутилус» фактически повторял форму дизельного собрата, то советская «К-3» была похожа на торпеду.

Строительство первого атомохода Советского Союза началось 24 сентября 1955 года в Северодвинске. Проект был секретный, и о том, что именно собирают в доках, было известно считанным людям. При этом масштабы стройки были колоссальными — над «К-3» работала фактически вся страна. В Ленинграде собирали паротурбинные установки, в Горьком — реакторы, в Москве раскатали особо прочную сталь, с разных уголков СССР подбирали самых способных моряков.

Разумеется, все делалось в авральном порядке. Немаловажен и тот факт, что ответственным за строительство атомной подлодки было назначено Министерство среднего машиностроения, подавляющее большинство сотрудников которого вообще ни разу не видели моря. Многое приходилось переделывать буквально на ходу.

Взять хотя бы вооружение. Изначально в ведомстве решили, что судно надо вооружить огромной водородной торпедой длиной 28 метров и диаметром 1,5 метра. Предполагалось, что подлодка добирается до места назначения, выпускает эту торпеду и быстренько ретируется. Лишь когда за дело взялись специалисты, оказалось, что при выстреле атомоход встанет на попа, его будет невероятно сложно выровнять, но даже если это удастся, то на поверхность поднимется гигантский воздушный пузырь, который выдаст месторасположение судна врагу.

В результате проект изменили, носовую часть подлодки пришлось перестраивать — на это ушел год. Зато в конце концов «К-3» оснастили торпедами нормального размера. Но это лишь один пример. Всего во время проектирования и строительства объекта в его конструкцию было внесено более тысячи правок! Тем не менее вскоре судно было более-менее готово.

По сотне предельных доз облучения каждому

Один из важнейших вопросов на атомной подлодке — безопасность экипажа. Здоровье матросов фактически оберегал лишь тонкий слой металла, разделявший два контура: первый непосредственно охлаждал ядерный реактор, а второй считался чистым и отвечал за вращение паром турбин.

Парогенераторы постоянно протекали, появлялись радиоактивные аэрозоли, буквально отравлявшие воздух вокруг. Дозиметры, по воспоминаниям очевидцев, немедленно начинали зашкаливать. При этом тогда считалось, что здоровью крепкого мужчины не угрожает даже сотня предельно допустимых доз облучения.

Особенно несладко приходилось матросам, которые служили в пятом и шестом отсеках, примыкавших к реактору. Им доставалось больше всех. В какой-то момент командование решило разделить радиационную опасность поровну на весь экипаж.

— Когда предельно допустимая доза облучения превышалась в энергетических отсеках в сто раз, мы по всей лодке открывали переборки в другие отсеки и перемешивали радиоактивный воздух.

Таким образом, все члены экипажа — рулевые, торпедисты, командование и даже корабельный кок — получали равную дозу с управленцами и турбинистами. И только когда по сто доз получал каждый, мы всплывали и вентилировали отсеки в атмосферу, иногда даже приходилось быстро подавать в отсеки воздух высокого давления. А потом снова погружались — практически все испытания должны были проводиться в подводном состоянии. И так до следующего раза, — вспоминал капитан «К-3» Лев Жильцов.

Тогда специально для «К-3» придумали особенный термин — «опытная эксплуатация». Это означает, что судно вроде как и принято на вооружение, но работу по его улучшению можно продолжать прямо во время эксплуатации.

Таким образом подлодку и продолжали использовать: выходили в море, ломались, кое-как возвращались, резали, заваривали, и так по кругу. При этом по некоторым параметрам советская разработка и правда умудрилась превзойти своего американского конкурента. Так, при необходимости «К-3» могла достичь скорости в 30 узлов, тогда как «Наутилус» был в полтора раза медленнее.

А в 1962 году атомоход двинулся в сторону Северного полюса. Это был своеобразный подарок правительству. Летом в Мурманскую область собирался наведаться Никита Хрущев. Командование ВМФ решило отметить событие чем-нибудь необычным. Фактически аварийную «К-3» отправили на север. По пути судно ремонтировали, и чудом оно все же продвигалось подо льдами.

В какой-то момент штурман заметил неожиданное поднятие рельефа дна. Воды под килем становилось все меньше и меньше. Оказалось, случайно открыли настоящий подводный хребет! А 17 июля в 6:50 лодка «К-3» впервые в мире достигла Северного полюса. Хрущев был доволен — вручил медали, раздал ордена и звания Героев Советского Союза.

Атомоход, который вскоре опять сломался, переименовали в «Ленинский комсомол» и отбуксировали в Северодвинск. Там на заводе вырезали весь реакторный отсек, выбросили его и заменили новым. До страшной трагедии оставалось пять лет.

Копеечная запчасть ценой в 39 жизней

1967 год для «Ленинского комсомола» мало отличался от всей прошлой истории подлодки. Поломки постоянно преследовали машину. Во время патрулирования в Средиземном море внезапно скончался один из членов экипажа. Пришлось вызывать корабль, чтобы передать тело. После всплытия судно было рассекречено, значит, надо возвращаться на базу.

Было около двух часов ночи 8 сентября 1967 года, до базы оставалось меньше двух тысяч миль. Внезапно раздался сигнал тревоги. На центральный пульт поступил аварийный сигнал. Вахтенный щелкнул тумблером, но в ответ услышал только крики людей и страшный шум (как впоследствии выяснилось — бушующего пламени).

Никто толком не понял, что произошло. В мгновение ока первый и второй отсеки выгорели дотла вместе с 39 членами экипажа. Лишь позже в ходе расследования оказалось, что виной всему — маленькая уплотнительная прокладка на одном из узлов гидравлической системы. Она должна быть сделана из меди, но в ходе одного из бесчисленных ремонтов кто-то вместо нее поставил шайбу из паронита, совершенно не приспособленную к перепадам давления.

Прокладка со временем прохудилась, горючая жидкость начала протекать, скопились легко воспламеняющиеся пары. Небольшая искра — и первый отсек вспыхнул. Через открытую переборку пламя ворвалось во второй. Когда члены экипажа, дежурившие в третьем отсеке, попытались разведать ситуацию и приоткрыли дверь, то тоже начали терять сознание от угарного газа.

Благо переборку успели захлопнуть. Также во время воспламенения кто-то из матросов закрыл люк, ведущий в торпедный отсек. В противном случае вся подлодка была бы уничтожена.

В конце концов атомоход всплыл. Запустили дизель-генераторы и в течение нескольких часов провентилировали не затронутые огнем отсеки. На базу возвращались самостоятельно в течение четырех суток в надводном положении с наглухо загерметизированными первым и вторым отсеками.